Международная политика - это сфера, в которой мало кто из обывателей чувствует себя уверенно. Нескончаемый поток событий, происходящий в мире, способен ввести в заблуждение, а общественный дискурс, передаваемый СМИ, подчас только усложняет и без того трудную задачу.
В информационном потоке, точно в доме Облонских, все смешалось, и уже никто не понимает, что к чему и почему. Нагромождение терминов, сыплющихся с экрана, поражает: геополитика, баланс сил, неолиберальные парадигмы, анархия, конструктивизм в перемешку с латинскими фразами типа casus belli и modus operandi. Одним словом, читать - не перечитать, нужна рамка, в которую все (или почти все) эти термины можно запихнуть.
К счастью, политология может нам в этом помочь. От политологии, как и от любой науки, в конечном итоге ожидают, ни много ни мало, предсказания будущего. Аудиторию редко интересуют теоретические рассуждения и долгое повествование “о высоких материях”, люди жаждут ответов на конкретные вопросы: когда закончится война? кто победит на следующих выборах? кто первый запустит ядерную ракету? Иногда широта вопроса достигает критических значений: кто виноват и что делать?
“Прогнозы политологов, если только мы хотим, чтобы нас принимали всерьез, не должны быть абсурдными”. Эта фраза принадлежит Рейну Таагепера - эстонскому политологу, преподавателю Калифорнийского университета в Ирвине, лауреату премии Юхана Шютте. Иными словами, нельзя с умным видом ткнуть пальцем в небо. Можно, конечно, накидать несколько клишированных фраз, можно пуститься в пафосное рассуждение или закидать вопрошающего умными терминами. Но в таком случае ценность нашего знания падает. Я убежден, что потенциал политической науки в нашем обществе не раскрыт и следует приложить больше усилий, знакомя широкую аудиторию и с политологией в целом, и с ее практическими выводами в частности.
Научное предсказание стоит на двух основах: закономерность и теория. Анализируя массивы данных, можно вычленить закономерности, то есть повторяющиеся цепочки, “паттерны” (от англ. pattern - узор, шаблон). У закономерностей есть свой минус: они не объясняют сами себя, не дают ответа на главный вопрос “почему так происходит?”. Здесь на помощь приходит теория - ее задача дать разумное объяснение, не прибегая к абсурду. Существует множество теорий международных отношений и невозможно описать их в рамках одной статьи, но этого и не требуется: достаточно выявить положения, обладающие критической значимостью, определяющие суть теории.
Есть еще одно обстоятельство, затрудняющее “диалог” между социальными науками и широкой общественностью - терминология. В отличие от естественных наук, использующих определенные слова в одном конкретном значении, те области знания, что мы традиционно относим к социальному и гуманитарному краю спектра, могут использовать один термин в нескольких значениях. Например, слова “либерализм” и “либеральный”: в классической политологии либерализм - это политическая идеология, в теории международных отношений - философская школа, включающая несколько различных теорий, а в социологии термин “либеральный феминизм” имеет собственное значение и выступает в качестве детерминатива. С другой стороны, политология зачастую испытывает давление извне, например когда СМИ берутся за формирование “политического” дискурса и используют для этого “политические” термины (которые попросту красиво звучат, например “геополитика”). В результате появляется невероятное нагромождение слов, в которой сам черт ногу сломит.
Обращаю внимание читателей, что будучи верным своей alma mater - Тартускому университету - я использую термины в определенном значении. Так, “философская школа” обозначает общее направление, “течение” сужает его значение (например разделяет классический реализм и неореализм), а “теория” обозначает конкретную идею: “баланс сил” - это неореалистическая теория.